«ПОСЛЕ ТАКИХ ПЕРЕЖИВАНИЙ МОЯ ГОЛОВА ОКРАСИЛАСЬ В БЕЛУЮ КРАСКУ»
Марии Ишковой во время оккупации трижды чудом удалось избежать казни. 22-летняя женщина с маленьким ребенком на руках казалась немцам очень неблагонадежной - ее подозревали в связи с партизанами. И неудивительно, ее отец был коммунистом, в 1928-1929 годах – организатором колхоза «Коминтерн», позже – председателем сельского совета в другом районе. Муж до войны являлся секретарем сельского совета, а после его ухода на фронт депутатом и секретарем сельсовета стала она сама… Ей пришлось пережить допросы, аресты и даже «полицейскую рулетку», но судьба ее хранила.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ИШКОВОЙ М.П. ИЗ С. СРЕДНИЕ АПОЧКИ ГОРШЕЧЕНСКОГО РАЙОНА:
- В июне 1942 г. наше село было оккупировано немцами. К нам явились три немца, окружили нашу хату (я жила в это время со свекром и свекровью), начали нас пытать, наставляли наганы на грудь с вопросом: «Где партизаны?». А к нам в самом деле приходили русские бойцы. Мы их кормили. Они скрывались в болоте. Но мы не знали, где они.
При допросе мы немцам ничего не говорили. Да мы и ничего не понимали. Только одно слово «партизан». Один очень солидный немец остался у нас в хате. Второй стоял возле изгороди, а третий ходил по дороге, которая проходила недалеко от хаты. Тот немец, который был в хате больше всех пытал меня. А я держала дочку малышку Нину на руках, а стояла возле двери…
Совсем неожиданно фриц быстро подскочил ко мне, вырвал малышку из рук и сразу бросил под ноги. Но меня ему не удалось схватить, помешал диван и под ногами мой ребенок. Мои старики закричали, ребенок зарыдал. Что делать? На размышления времени не было. Я выбегаю на улицу. Там меня ждет второй немец. …он хватает за голову, я пригнулась, мой платок остался у него в руках, а я что есть мочи убегаю по дворам к соседу в надежде, что мой ребенок остался в надежных руках свекрови и свекра, а в ушах слышатся крики ребенка и стариков. Прибежала к соседу-старику и прошу его спрятать меня, но он не соглашается, говорит, что нас обоих расстреляют. Я вот в таком растрепанном состоянии спряталась у этого деда на огороде в картошнике и по-пластунски поползла до конца огорода.
Наступила тьма. Я в ужасе. Разутая, раздетая, вся в грязи тихонько добралась до болота и всю ночь сидела на пеньках и кореньях старых деревьев. С наступлением рассвета я с большой осторожностью приползла домой. Со слезами и криком ухватила дочку Нину, целовала и не верила самой себе, что я каким-то чудом осталась жива и что осталась жива моя малышка. Вскоре от таких переживаний умер свекор. Белье, в котором он умирал, забыли уничтожить. А к нам несколько раз приходили свои полицаи с немцами, делали обыск, что искали, неизвестно. Обнаружили дедовы вещи в углу в сенях, стали пытать меня со своим вопросом: «Где партизаны?». Мы доказывали, что умер старик, но наши доводы они не слушали. А все равно грозили расправиться с нами, а «наши» полицаи молчали, хотя знали, что это так – умер старик.
В августе 1942 г. меня и Селезневу В.П. повели под конвоем в с. Знаменка. Там был расположен немецкий штаб. Когда мы пришли туда, увидели виселицу, приготовленную для нас. Начальника их не было, уехал в Бараново (нам об этом рассказал переводчик), и нас отпустили.
19 января 1943 г. к нам пришел полицейский и говорит: «Ты арестована, следуй за мной» - и повел в Ястребовку. Подвел к зданию, где стояли полицейские, доложил им, и меня ввели в помещение, где я узнаю своих 11 человек. Я была двенадцатая…
Просидели мы приблизительно часа три в ожидании своей смерти. Заранее нас предупредили полицейские, что мы должны идти копать яму, перед которой они нас будут расстреливать.
После всех таких переживаний моя голова окрасилась в белую краску. После трех часов застучали замки. Открывается дверь и входят наши земляки и показывают: «Вот видите 12 пуль. Мы вас сейчас должны вывести и расстрелять. Но вас 13 человек, а пуль 12, на ком-то должна быть осечка. Мы заплакали, запричитали, умоляли, становились на колени, просили: «Оставьте нас. Ведь вы же наши земляки, отпустите нас». И они сжалились над нами, и предупредив: «Идите по дворам Ястребовки и прячьтесь по закуткам пока стемнеет. И тогда пойдете полем». И так мы шли до Шляховых Дворов вместе со Скоковым Григорием Федоровичем и Сидоровым Николаем Родионовичем. Дошли до дома Николая Родионовича до рассвета. Здесь были слышны выстрелы из автоматов. Мне было страшно одной идти.
Вдруг услышали шорох по морозу и русские голоса… увидели белую двигающуюся фигуру. Это был наш разведчик. Мы бросились к нему на шею, плакали, целовали и все рассказали, где были и что произошло. Он сказал: «Идите. Здесь немцев нет». Так я добралась до дома. Это было 20 января, а 28 января наше село было полностью освобождено от немецко-фашистских захватчиков…